Добро пожаловать!

  << -- другие материалы автора -- >>

Лилит - Первородная женщина, Дочь Бога. Часть 2

10.01.2012, lev kreknin


 

  Я полностью согласен с мнением Елены Блаватской, высказанным в последнем абзаце. И если учесть ответ Высшего Космического Разума о существовании человека ВЕЧНО. Если учесть Космический катаклизм, связанный с ЦЕНТРАЛЬНЫМ СОЛНЦЕМ и последовавшее за эти падение уровня СОЗНАНИЯ людей и Крушение Атлантиды и падение уровня СОЗНАНИЯ людей, то становится понятной и закономерной причина искажений ИСТИНЫ о Сотворении и грехопадении человека "до полной неузнаваемости их первоначальной формы".
  И, по моему мнению, существует только один путь восстановления первоначальной ИСТИНЫ - отказ от догм прошлого и опора на ИСТИНЫ Неискаженного Миропонимания, современные Знания, даваемые ТВОРЦОМ и Высшими Космическими Разумами.
  
  Три аспекта тайны библейского змия из Непознаваемых стали Познанными тайнами для тех, кто идет ПУТЕМ К ТВОРЦУ, К ЕДИНОМУ, но для остальной части Человечества они остались Непознанными. И сколько потребуется времени для перехода раскрытых БОГОМ тайн в разряд Познанных для каждого человека, для всего Человечества, - зависит только от принятия этих тайн человеком и Человечеством.
  
  Открытые тайны позволили понять часть "противоречий", отмеченных в статье "Вопросы по Сотворению (созданию) человека и взаимоисключающие ответы на них" Часть 1. и Часть 2., превратив их в кажущиеся.
  
  На ПУТИ К ТВОРЦУ, К ЕДИНОМУ были раскрыты и многие другие тайны Мироздания: Раскрыта тайна рождения Люцифера (Сатаны, Самаэля...) - Отца Мира греха; дан Путь исправления Первородного греха Лилит и смертного греха Адама - Путь подъема из грешного Мира Земли в Мир БОГА; раскрыта причина искаженного Миропонимания Человечества - деление Мира на "черное" и "белое", приятие чего-то одного, отсутствие понимания неделимого Мироздания Единым ЦЕЛЫМ. Эта мировоззренческая позиция в полной мере проявляется и в отношении к Лилит. В ней людьми принимаются во внимание, "выпячиваются" как ключевые ее временные демонические качества, обретенные Лилит после грехопадения, которые исчезнут после их исправления и не принимаются во внимание ее Божественные качества, которыми она, как Единственная Богорожденная женщина обладала, обладает, и ВСЕГДА будет обладать в силу своей Первородности от БОГА.
  Наиболее ярким примером отражения Божественных качеств Лилит является, на мой взгляд, поэма "ТРИ СВИДАНИЯ" известного русского философа и поэта Владимира Соловьева, который не словом, а делом подтвердил верность своей "лучезарной" "подруге вечной", пронеся через всю жизнь "под грубою корою вещества" иллюзорного "обманчивого мира" "дыхание роз" в Душе от последнего свидания с Лилит и сияние ее Божества.
  
  Владимир Соловьёв ТРИ СВИДАНИЯ
  
  (Москва - Лондон - Египет, 1862-1875-1876)
  
   Поэма
  
  Заранее над смертью торжествуя
  И цепь времён любовью одолев,
  Подруга вечная, тебя не назову я,
  Но ты почуешь трепетный напев...
  
  Не веруя обманчивому миру,
  Под грубою корою вещества
  Я осязал нетленную порфиру
  И узнавал сиянье Божества...
  
  Не трижды ль ты далась живому взгляду -
  Не мысленным движением, о нет! -
  В предвестие, иль в помощь, иль в награду
  На зов души твой образ был ответ.
  
  1
  
  И в первый раз, - о, как давно то было! -
  Тому минуло тридцать шесть годов,
  Как детская душа нежданно ощутила
  Тоску любви с тревогой смутных снов.
  
  Мне девять лет, она... ей девять тоже.
  "Был майский день в Москве", как молвил Фет.
  Признался я. Молчание. О, Боже
  Соперник есть. А! он мне даст ответ.
  
  Дуэль, дуэль! Обедня в Вознесенье.
  Душа кипит в потоке страстных мук.
  Житейское... отложим... попеченье -
  Тянулся, замирал и замер звук.
  
  Алтарь открыт... Но где ж священник, дьякон?
  И где толпа молящихся людей?
  Страстей поток, - бесследно вдруг иссяк он.
  Лазурь кругом, лазурь в душе моей.
  
  Пронизана лазурью золотистой,
  В руке держа цветок нездешних стран,
  Стояла ты с улыбкою лучистой,
  Кивнула мне и скрылася в туман.
  
  И детская любовь чужой мне стала,
  Душа моя - к житейскому слепа...
  И немка-бонна грустно повторяла:
  "Володинька - ах! слишком он глупа!"
  
  2
  
  Прошли года. Доцентом и магистром
  Я мчуся за границу в первый раз.
  Берлин, Ганновер, Кёльн - в движенье быстром
  Мелькнули вдруг и скрылися из глаз.
  
  Не света центр, Париж, не край испанский,
  Не яркий блеск восточной пестроты -
  Моей мечтою был Музей Британский,
  И он не обманул моей мечты.
  
  Забуду ль вас, блаженные полгода?
  Не призраки минутной красоты,
  Не быт людей, не страсти, не природа -
  Всей, всей душой одна владела ты.
  
  Пусть там снуют людские мириады
  Под грохот огнедышащих машин,
  Пусть зиждутся бездушные громады, -
  Святая тишина, я здесь один.
  
  Ну, разумеется, cum grano salis! (*)
  Я одинок был, но не мизантроп;
  В уединении и люди попадались,
  Из коих мне теперь назвать кого б?
  
  Жаль, в свой размер вложить я не сумею
  Их имена, не чуждые молвы...
  Скажу: два-три британских чудодея
  Да два иль три доцента из Москвы.
  
  Всё ж больше я один в читальном зале;
  И верьте иль не верьте - видит Бог,
  Что тайные мне силы выбирали
  Всё, что о ней читать я только мог.
  
  Когда же прихоти греховные внушали
  Мне книгу взять "из оперы другой" -
  Такие тут истории бывали,
  Что я в смущенье уходил домой.
  
  И вот однажды - к осени то было -
  Я ей сказал: "О Божества расцвет!
  Ты здесь, я чую, - что же не явила
  Себя глазам моим ты с детских лет?"
  
  И только я помыслил это слово -
  Вдруг золотой лазурью всё полно,
  И предо мной она сияет снова -
  Одно её лицо - оно одно.
  
  И то мгновенье долгим счастьем стало,
  К земным делам опять душа слепа,
  И если речь "серьезный" слух встречала,
  Она была невнятна и глупа.
  
  3
  
  Я ей сказал: "Твоё лицо явилось,
  Но всю тебя хочу я увидать.
  Чем для ребенка ты не поскупилась,
  В том - юноше нельзя же отказать!"
  
  "В Египте будь!" - внутри раздался голос.
  В Париж - и к югу пар меня несет.
  С рассудком чувство даже не боролось:
  Рассудок промолчал, как идиот.
  
  На Льон, Турин, Пьяченцу и Анкону,
  На Фермо, Бари, Бриндизи - и вот
  По синему трепещущему лону
  Уж мчит меня британский пароход.
  
  Кредит и кров мне предложил в Каире
  Отель "Аббат" - его уж нет, увы!
  Уютный, скромный, лучший в целом мире...
  Там были русские, и даже из Москвы.
  
  Всех тешил генерал - десятый номер, -
  Кавказскую он помнил старину...
  Его назвать не грех - давно он помер,
  И лихом я его не помяну.
  
  То Ростислав Фаддеев был известный,
  В отставке воин и владел пером.
  Назвать кокотку иль собор поместный -
  Ресурсов тьма была сокрыта в нём.
  
  Мы дважды в день сходились за табльдотом;
  Он весело и много говорил,
  Не лез в карман за скользким анекдотом
  И философствовал по мере сил.
  
  Я ждал меж тем заветного свиданья,
  И вот однажды, в тихий час ночной,
  Как ветерка прохладное дыханье:
  "В пустыне я - иди туда за мной".
  
  Идти пешком (из Лондона в Сахару
  Не возят даром молодых людей, -
  В моем кармане - хоть кататься шару,
  И я живу в кредит уж много дней)
  
  Бог весть куда, без денег, без припасов,
  И я в один прекрасный день пошёл -
  Как дядя Влас, что написал Некрасов.
  (Ну, как-никак, а рифму я нашёл).
  
  Смеялась, верно, ты, как средь пустыни
  В цилиндре высочайшем и в пальто,
  За чёрта принятый, в здоровом бедуине
  Я дрожь испуга вызвал и за то
  
  Чуть не убит, - как шумно, по-арабски
  Совет держали шейхи двух родов,
  Что делать им со мной, как после рабски
  Скрутили руки и без лишних слов
  
  Подальше отвели, преблагородно
  Мне руки развязали - и ушли.
  Смеюсь с тобой: богам и людям сродно
  Смеяться бедам, раз они прошли.
  
  Тем временем немая ночь на землю
  Спустилась прямо, без обиняков.
  Кругом лишь тишину одну я внемлю
  Да вижу мрак средь звёздных огоньков.
  
  Прилегши наземь, я глядел и слушал...
  Довольно гнусно вдруг завыл шакал;
  В своих мечтах меня он, верно, кушал,
  А на него и палки я не взял.
  
  Шакал-то что! Вот холодно ужасно...
  Должно быть, нуль, - а жарко было днём...
  Сверкают звезды беспощадно ясно;
  И блеск, и холод - во вражде со сном.
  
  И долго я лежал в дремоте жуткой,
  И вот повеяло: "Усни, мой бедный друг!"
  И я уснул; когда ж проснулся чутко -
  Дышали розами земля и неба круг.
  
  И в пурпуре небесного блистанья
  Очами, полными лазурного огня,
  Глядела ты, как первое сиянье
  Всемирного и творческого дня.
  
  Что есть, что было, что грядёт вовеки -
  Всё обнял тут один недвижный взор...
  Синеют подо мной моря и реки,
  И дальний лес, и выси снежных гор.
  
  Всё видел я, и всё одно лишь было -
  Один лишь образ женской красоты...
  Безмерное в его размер входило, -
  Передо мной, во мне - одна лишь ты.
  
  О лучезарная! тобой я не обманут:
  Я всю тебя в пустыне увидал...
  В моей душе те розы не завянут,
  Куда бы ни умчал житейский вал.
  
  Один лишь миг! Видение сокрылось -
  И солнца шар всходил на небосклон.
  В пустыне тишина. Душа молилась,
  И не смолкал в ней благовестный звон.
  
  Дух бодр! Но всё ж не ел я двое суток,
  И начинал тускнеть мой высший взгляд.
  Увы! как ты ни будь душою чуток,
  А голод ведь не тётка, говорят.
  
  На запад солнца путь держал я к Нилу
  И вечером пришел домой в Каир.
  Улыбки розовой душа следы хранила,
  На сапогах - виднелось много дыр.
  
  Со стороны всё было очень глупо
  (Я факты рассказал, виденье скрыв).
  В молчанье генерал, поевши супа,
  Так начал важно, взор в меня вперив:
  
  "Конечно, ум дает права на глупость,
  Но лучше сим не злоупотреблять:
  Не мастерица ведь людская тупость
  Виды безумья точно различать.
  
  А потому, коль вам прослыть обидно
  Помешанным иль просто дураком, -
  Об этом происшествии постыдном
  Не говорите больше ни при ком".
  
  И много он острил, а предо мною
  Уже лучился голубой туман
  И, побеждён таинственной красою,
  Вдаль уходил житейский океан.
  
  -----------------------------------------------
  
  Ещё невольник суетному миру,
  Под грубою корою вещества
  Так я прозрел нетленную порфиру
  И ощутил сиянье Божества.
  
  Предчувствием над смертью торжествуя
  И цепь времён мечтою одолев,
  Подруга вечная, тебя не назову я,
  А ты прости нетвёрдый мой напев!
  
  26-29 сентября 1898
  
  (*) - "Радуйся, благодатная" (лат).
  
  
  Тема "Лилит" в творчестве людей:
  
  Владимир Набоков Лилит
  
  Николай Гумилев Царица, Ева или Лилит
  
  Марина Цветаева О Лилит Попытка ревности
  
  Анэс Зарифьян Лилит
  
  А. Франс Дочь Лилит
  
  Д.Э. Хили Лилит. Свет и Тьма
  
  Виталий Скуратовский (Хамельн, Германия) Лилит
  
  Г.А. Абдурагимов, Д.Г. Абдурагимова Волшебный барабан Гильгамеша
  
  Джен Просто женщина
  
  Н. Доля (Оля) Чужое имя
  
  В. Мегре Род Анастасии
  
  "Лилит" - шестой альбом[1] Бориса Гребенщикова (БГ) и двадцатый из "естественных" альбомов группы "Аквариум" и БГ (по "Антологии Аквариума" - девятнадцатый).
  Борис Гребенщиков об альбоме:
  В этом альбоме рекордное для меня количество посвящений любимой женщине, и соответственно Великой Богине. О сакральности женщины этот альбом, и все песни либо напрямую об этом, либо о том, что происходит, когда нет женщины. (Из интервью БГ "Радио Свобода". 17 декабря 1997.[2].)